Мой пёса Бароса вчера ушел по Радуге…

[putnasever]

Больно. Пусто. Пишу больше для себя, чтобы обезболиться. Но может, кто-то прочтет и когда-нибудь примет правильное решение дать приют обычной уличной собаке.

История уличного пса.
(последний абзац тяжелый – предупреждаю)

Он появился в нашем доме 23 октября 2009 года, спустя пару лет после смерти моего первого любимого пса, вопреки моему желанию.
Вот таким он к нам пожаловал

Спустя пару лет

А кто мамин любимчик?)

Домашнее счастье

Благородный дон Барос) Февраль 2017

Мать, никогда не любившая и не имевшая своих животных, завершив трудовую деятельность через 8 лет после выхода на пенсию, вдруг ударилась в подкармливание дворовых собак-бродяжек. Впрочем, нет, не всех в принципе, а именно Дружка, или Барона, или Волчка – как его называли дети и мужики в гаражах, на задворках которых он родился в стае таких же серых волчков, и где провел свое детство. Она кормила его, буквально преследуя по нашему жилмассиву. Он, длинноногий, тощий молодой пес, похожий на помесь волка и хаски, буквально заворожил эту холодную, обычно равнодушную к животным, да и вообще, ко всему живому, даму.
Я сам был против его появления в нашем доме потому, что понимал, что маман уже в возрасте, а пес молодой, диковатый, не приученный к поводку, к домашней жизни, и когда мать постареет и не сможет им заниматься, все это свалится на меня. Но случилось так, что холодным октябрьским вечером я, придя после работы домой, обнаружил нового жильца – грязного, усталого, затравленно таращащегося на меня с кровати маман: да-да, местечко, где особенно уютно и тепло он вычислил сразу.
История его появления была жалостной и выгнать его у меня, и без того завзятого любителя собак, ессно, не поднялась рука: оказывается, его, раненного и хромающего – на передней лапе висел не до конца срезанный кусок кожи – увидела другая «кормилица» собак из соседнего подъезда. Она и помогла маман затолкать «парня» в наш подъезд, в лифт, благословив на подселение.
Наутро пес, отоспавшись – поел он чуть-чуть, только несколько кусочков сыра – когда его выпустили, свалил в туман, больше явно не собираясь иметь с нами дел. Но он просто не знал железную хватку моей маман.

Мамаша, если уж чего-то решает, то это превращается в манию – и раз она решила, что пес будет ее, то деваться ему было некуда. Она ходила за ним по жилмассиву, отлавливала и уводила из стаи. Снова и снова. Пёс, переименованный из Барона в Бароса, ночевал дома, а когда мать выводила его гулять – с ошейником, но без поводка, он тут же смывался по своим делам. Но не бежал, не глядя, а шел, держа расстояние метров 50-100, оглядываясь на нее – вроде как бдил, чтобы слабый член стаи не заблудился. Дома пес оказался не привередливым, хотя ему ничего не запрещалось. Кушал очень скромно, и его даже приходилось кормить с рук – видимо, так привык, пока жил на улице, что приходили тетушки и кормили с рук. Спал или на своей подстилке, или на кровати – маман пускала его. У нас нет для собак ограничений – первый, такс Семен, тоже жил вольготно. Мы считались одной стаей.

Но я долго не мог принять Бароса – во мне болела потеря Семки, и я полагал предательством принятие другой собаки. Пес приходил ко мне в комнату – на тот момент, когда он попал к нам, ему было примерно 2 года и он являлся сформированной личностью – пытался общаться. Но я прямо говорил ему, что пусть не надеется, что я его полюблю. А он в ответ смотрел так, будто знал намного больше, чем я…

Но я долгое время просто уважал его со стороны. И было за что – он, бродячий пес, на котором висели все дети нашего двора, так сказать, генерал песчаных карьеров, оказался интеллегентнейшим созданием. Он был не только элегантным внешне, но и внутренне. Единственный раз он доставил неудобство, когда в первый день, вернувшись домой, мы застали вырванную плашку на двери встроенного шкафа. То ли пёс перепутал ее с входной дверью, то ли так пытался выразить протест против внезапной несвободы. И больше ничего никогда не портил. Его не надо было приучать к выгулу, он все всегда понимал и терпел. Уже под старость лет была пара казусов, когда ему приспичивало ночью – он приходил ко мне в комнату и тихо будил, чтобы я его вывел.

Понятно, что в щенячестве у него никогда не было игрушек. И так умилительно было смотреть, как он сначала не понимал, что делать с купленными для него мячиками, мягкими игрушками. А потом, когда понял, просто обожал таскать одного мягкого ёжика. И был верен ему до смерти. С ним и похоронен.
А еще он не умел встречать хозяев у двери, как это делают обычно домашние собаки. Первые пару лет не умел. А потом вдруг стал встречать, аккуратно совать нос в принесенные пакеты. Это было так трогательно: половина матери отделена от коридора дверями со стеклами. И она их закрывала, чтобы если они с Баросом отдыхают, я не помешал своим приходом. Но не тут-то было – стоило мне открыть входную дверь, как дверь зала распахивалась под напором пёса, и он с довольным видом вставал в проеме. И если только мать не выходила вместе с ним навстречу, он с красноречивым, удивленным лаем начинал выпугивать ее из комнаты – ко мне!

На улице наш парень отчасти утрачивал свою интеллигентность. Надо сказать, что первые года три мать, как я уже упоминал, просто отпускала его: он сильно волок и она не справлялась. И Барос с наслаждением встревал в собачьи свадьбы, в драки, в общем, вел разгульный образ жизни, иногда, как и полагается настоящему мужчине, не приходя домой ночевать. Маман в ауте до темноты по нескольку часов могла искать его в любую непогоду и мороз. Когда темнело, мне, бесящемуся от этой кабардели, приходилось присоединяться к поискам, хотя поймать этого мастера уворотов было нереально. Но так хотя бы мать, увидев его издалека, успокаивалась, что с ним все в порядке.
И сколько раз бывало, что утром возле подъезда мы находили или соседи впускали спящего или едва стоящего на ногах оболтуса.
Так и жили, пока в 2012 году мне не пришлось спасать ему жизнь. Мать - фанатичный противник врачей, ессно и песу путь в ветеринарку был закрыт, хотя после такой бродячей жизни его стоило туда сводить. Но… И вот он подхватил чумку. Не буду рассказывать, чего мне стоило уговорить маман отпустить его со мной к ветам – благо, ветеринарка в 10 минутах ходьбы.
Там это чудо показало себя с новой стороны – уворачиваясь от перспективы укола он, не взирая на свои 20 кг. веса, ловко взобрался ко мне на плечо, словно попугай Сильвера, и замер))
Возвращаясь домой, я даже не представлял, как я один буду ставить ему уколы, когда в ветеринарке пришлось делать это втроем!
Но умница Барос, когда я подошел к нему со шприцем и сказал, что надо потерпеть, вдруг без всяких фокусов и вредничаний, просто встал и позволил. И мы вылечились.
Вскоре после этого мать, наконец, прекратила выгул без поводка и побеги закончились, что стало большой потерей для собачьих свадебных церемоний, участие в которых я категорически не поддерживал: Барос приходил в таких ранах, что если сбрили бы ему шерсть, там места без шрамов бы не нашлось.
Но все ж наличие поводка не мешало Баросу оставаться настоящим кавалером и сходу очаровывать собачьих дам любых пород, возрастов и размеров. Причем, он иногда даже вид не делал, что заинтересован, но дамы плавились рядом с ним. Этот тонконогий явно знал магию приворота.
Еще бы знал магию отворота кавалеров – эти встречи всегда были чреваты свирепым лаем, который вдруг непонятно откуда извлекался из глубины изящной натуры Бароса. Причем, свирепел он именно на кобелей помощней, покрупней. Маленьких не трогал, верней, даже не замечал, даже если те исходили на него лаем.

Пару лет назад маман сломала руку, и я взял пса на себя – несколько месяцев гулял с ним только я. занимался только я. И, как и боялся, прикипел к нему, а он – ко мне. А потом, после выздоровления маман, я решил, что хотя бы утром и вечером, буду гулять я. Она маньячила – гуляла по четыре раза в день, по нескольку часов, а возраст и здоровье уже не те. В результате за последние несколько лет, которые были отведены нам пробыть вместе, мы срослись с Баросом в команду, стаю, семью, где каждый понимал друг друга с полувзгляда-полуслова-полулая.
И вот, две недели назад утром песу стало плохо. Тут уж я не стал вести переговоры с маман, а отвел его к ветам. Хотя, днем его отпустило и он бежал бодрячком, но есть у меня такая фигня, как предчувствие – я повел его к врачам. Осмотр ничего не выявил: удивляюсь, мы были единственными пациентами, но нам не предложили ни сдать анализы, ни УЗИ… Я настоял сам на УЗИ и на удивление, узистка, к которой обычно запись на неделю вперед, оказалась свободна. Посмотрели – в принципе, все, что полагается в его возрасте 11 лет и… рак селезенки. Опухоль большая. В инете написано, что если оперировать, выживаемость низкая. А после обнаружения опухоли живут от 2 до 6 недель.

Больше всего я боялся его страданий. Но вдруг его отпустило и неделю вообще ничего не беспокоило. Последние дни даже бегал утром на прогулке – тянул в те места, где вырос, я понимал, позволял вести, куда ему хотелось.
И вот позавчера вечером днем ничего не предвещало, а в ночь просто на глазах начал сгорать – асцит, тяжелое дыхание. Пришел ко мне, как всегда, когда плохо, лег в коридоре возле моей комнаты. Я вышел, кинул себе одеяло рядом, лежал, гладил. Потом он ушел на половину матери. Два ночи. А в половине шестого меня подкинуло – он лежал между нашими комнатами. Я видел, что отек дошел до легких, позвонил ветам – приехать сделать эвтаназию. Но когда вернулся после звонка, понял, что поздно – Барос не дышал. Я гладил его, мать стояла рядом и вдруг он дернулся – три раза, распахнул глаза и трижды вздохнул – отдал нам свою преданную душу. Прямо в руки.
Он покоится в лесу, рядом с полем, на котором много зеленой травы. Шелест листвы и тишина. И два его игрушечных друга с ним. А он – со мной. Всегда теперь со мной, мой пёса Бароса. И истории из нашей с ним жизни – смешные: с собачьими перепалками, пробежками, обнимашками после прогулок – это было в обязательном порядке!

Не скупитесь на любовь.